Гостем Средиземномайского рок-фестиваля на Кипре станет группа «Белуха Джем». Она создана в Горном Алтае – одном из самых удивительных мест не только России, но и мира. Основатель и лидер группы, исполнитель так называемого горлового пения Алексей Чичаков рассказал о себе, о Белухе, и о том, куда его уносит музыка в любой точке мира.

– Алексей, как давно вы стали музыкантом? С чего все началось?

– С восьмого класса, когда впервые взял в руки гитару, именно тогда все и началось. Я увидел, как человек играет на гитаре и поет, и это меня заворожило. Захотелось научиться и, когда взял в руки гитару, я сразу понял, что это мое.

– В школе вы играли в группе?

– Какие-то были группы, но сейчас названий не помню. В 2005 году я закончил Алтайский институт искусств и культуры в Барнауле (АГИИК), отделение театральной режиссуры. А когда вернулся на родину сразу организовалась группа «Белуха Джем». У группы два состава. Акустический – это скрипачка из Барнаула Алина Батыгина и арф-гитарист из Москвы Александр Самодум. Этим составом мы в основном гастролируем по России, а на Кипре мы будем выступать в электрическом составе – Андрей Скляров, Олег Зенков и я. Это «Белуха Джем» в стиле этно-рок. У группы разные составы и песенный материал, но в конечном итоге все приходит от этнической корневой темы – то, что я и пропагандирую сейчас.

– Вы учились на театрального режиссера. Почему музыка перетянула?

– С восьми лет я осознал, что гитара – это мое. Сочинял музыку, позже стал писать песни. Гитара была всегда со мной. Я знал, что буду всю жизнь заниматься музыкой, и неважно, какое при этом получу образование. Это призвание – так я понял, почувствовал и так произошло.

– Почему ваша группа называется «Белуха Джем»?

– Место, где я живу, Усть-Коксинский район, Уймонская долина, расположено у подножия горы Уч-Сумер, Кадын-Бажы, которую по-русски называют Белуха. Если подняться от моего дома чуть вверх, то можно хорошо видеть  эту гору. Ее энергетика всегда ощущается местными жителями, это священная гора для алтайцев, в том числе и для меня. А «джем» – это на музыкальном сленге «импровизация». Я объединил место, где живу, и импровизацию – то, что всегда со мной. Так родилось название «Белуха Джем».

– Вы поднимались на Белуху?

– Год назад мы с семьей ходили в поход. Нам, алтайцам, на Белуху подниматься нельзя, а к подножию можно. Мы дошли до Аккемского озера, я впервые посетил эти святые места. Было чувство трепета, огромной мощи и энергии, которая исходит от этой горы, и уважения.

– А почему вам нельзя на вершину?  

– У всех народов есть традиции. Родители говорят – нельзя. Так и бабушка говорила нам: «Алтайскому народу на гору нельзя ступать». И все.

– На каких инструментах вы играете?

– Национальные – топшур, спутник кайчи сказителей и исполнителей горлового пения, окарины (глиняная дудка), шоор (флейта) и, конечно, со мной всегда комуз (варган) и гитара.

– А на чем сложнее всего оказалось учиться?

– Я до сих пор учусь играть на всем. А самый сложный инструмент – это человеческий голос, самый огромный и богатый инструмент. Извлечение звуков в процессе горлового пения, разных полифонических эффектов – этому пришлось долго учиться. Это умение, как я узнал позже, профессионально занимаясь горловым пением и исполняя кай и тексты богослужений, переходит из поколения в поколение. Мой прадедушка был целителем, горловиком и играл на комузе. Когда моя бабушка впервые услышала мое горловое пение, она сказала: «Это мой отец! Ты поешь, как мой отец!».

– Что вы почувствовали при этих словах?

– Конечно, я почувствовал некую связь. У меня появилось и до сих пор остается чувство большой ответственности. Мой долг – пронести это дальше и передать своим детям и внукам.

– Как вы начали осваивать горловое пение?

– Я еще учился в школе, когда к нам с концертом приезжал Болот Байрышев. Он тогда был еще в начале пути, но уже звезда. Мы, дети, слушали его, было интересно. Я и не думал, что буду, как Болот, исполнять горловое пение, но корни взяли свое.

После института, в Доме культуры Усть-Коксинского района я познакомился с Болотом Байрышевым поближе. Думаю, встреча была неслучайной. Я тогда покупал домашнюю студию звукозаписи и рассказывал ему, что буду записывать музыку.

В то время я сочинял песни на русском языке в европейском стиле. Начало мое было в западном стиле – Pink Floyd, The Beatles, Джими Хендрикс. На этом я учился и рос, но вскоре понял, что в нашей корневой музыке есть огромное богатство…

Когда записывал свой первый альбом, я пригласил Болота к себе в студию. Он не отказал, увидел, наверное, во мне какую-то искру. Мы сделали вместе одну песню, в 2008 году записали альбом, в 2009 году состоялись презентация альбома и первое совместное выступление на большой сцене. С тех пор мы уже не расстаемся. Болот приглашал меня на свои концерты, и я начал постепенно осваивать горловое пение.

Первый раз у меня получилось исполнить горловое пение на записи Аржана Тибирекова, нашего алтайского кайчи, которого, к сожалению, уже нет в живых. Я услышал его пение, и что-то внутри меня родилось или, как я говорю, подключило к земле. Я попробовал, и у меня получился мой звук. В последующем я учился, выступая вместе с Болотом Байрышевым и перенимая его опыт.

– Что вы чувствуете физически, когда исполняете горловое пение? Что происходит со связками?

– Технически это, наверное, можно пересказать, математикой можно все измерить. Но я думаю, что это глубже. Кай – наше пение – это корни, земля Алтая говорит через нас, а мы являемся только посредниками. Энергия Алтая, красота рек, гор – все выражается в пении.

Когда ты пробуешь издавать первые звуки, сначала это приносит боль – горло перестраивается. Например, если взять электрогитару и провести по струнам медиатором, то это чистый звук, а если воспользоваться педалью овердрафт, гитара начинает скрежетать. Вот это примерно то же самое. Перегруз, перегруженный звук – для меня это такое ощущение, если говорить на музыкальном сленге.

– Какие возникают чувства во время пения?

– У меня есть огромное чувство ответственности перед предками, собой и зрителями, которые меня слушают. Хочется направить энергию в правильное русло, чтобы это были созидающие и исцеляющие звуки. Для меня это ощущение свободы и некоего перемещения, полета. Где бы я ни находился, во время пения я мысленно переношусь на Алтай, к духам гор. Перед глазами возникают картины Алтая, местные эпосы, образы богатырей-защитников, лес, священный ручей Аржан-Суу, горы, ветер. Что-то такое… Или Белуха.

– Вы сказали «исцеляющие звуки». Прежде исполнители горлового пения еще и врачевали. Вы пробовали лечить музыкой?

– Это закрытая тема, об этом в интервью не говорится. Скажу так: после концертов некоторые люди благодарят и спрашивают меня, почему с ними такое происходит? Например, был такой случай: у женщины болела нога, отчего она хромала, а через день после концерта подошла ко мне и рассказала, что, когда слушала пение, у нее внутри произошла некоторая вибрация, кружилась голова, а возвращаясь домой, вдруг поняла, что не хромает. Горловое пение гармонизирует пространство. Это вибрации, которые человек в определенном состоянии чувствует, и они действуют на него положительным образом. Есть такой феномен, а в Германии воздействие горлового пения на человека изучают ученые.

– А сами себя лечите? Бывает, что болит что-то, спел и прошло?

– В фильме «Сталкер» у героя спрашивают, не хотел бы он воспользоваться комнаткой, где исполняются желания? На что он ответил, что сталкеру нельзя использовать желания в своих целях. Так и мы: несем исцеляющие звуки людям, о себе в этот момент даже не думаем. Надо делать свое дело, и, если будешь делать правильно, все будет хорошо.

– А как воспринимает горловое пение Европа?

– Когда начинал Болот Байрышев, он и его голос были для европейской публики как из другого измерения – открытием, чем-то нереальным. Сейчас, конечно, зритель насытился. У горлового пения есть продолжение и разные направления – тувинское, монгольское, бурятское, даже китайское. Однако у каждого направления есть свой индивидуальный стиль. Алтайское горловое пение более глубокое. Наша визитная карточка – низкое горловое монотонное пение, исполнение эпосов. На современной сцене мы используем различные инструменты и цифровые эффекты, привносим что-то, чтобы современному слушателю было интересно.

– Вы исполняете только классические эпосы или есть желание создать свой аналог эпоса?

– И я, и Болот пишем новые песни на русском и на алтайском. Но, что касается эпосов… Главная задача – сохранить и не потерять то, что уже есть. Думаю, будут и новые эпосы, и есть такие кайчи (их по пальцам можно сосчитать), которые могут это делать, и вскоре мы об этом узнаем. Эпосы – устное творчество. Многие из них безвозвратно утеряны. А вот сказителей Калкина и Савдина удалось записать на магнитофон, и теперь эти и другие записи составляют наше богатство.

Мы поем не только эпосы и авторские песни, но и алкыш, тексты благопожеланий – это древние формы, которые также представляют часть моего творчества. Иногда я исполняю данар кожон – традиционные алтайские обрядовые песни.

– А что вы хотели бы пожелать жителям Кипра?

– Пусть приходят на концерт, почувствуют ту атмосферу, которую мы постараемся создать, погрузиться в нее и перенестись вместе с нами на Алтай. Это будет хорошее связующее звено между Европой и Горным Алтаем…

 

Беседовал Сергей Тепляков

 

 

 

 

 

Источник:  kiprinform.com